Прокуратура вернула дело на доследование в полицию сроки
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОКУРОРОМ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ ДЛЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ
В. Зыкин, заместитель прокурора Новокузнецкого района Кемеровской области
У практиков до настоящего времени сохраняется мнение, что возвращение прокурором уголовных дел для дополнительного расследования порождает волокиту. Думается, такое мнение противоречит принципу законности. Прокурор обязан не допустить волокиты. Разумеется, дополнительное расследование отдаляет применение наказания от факта совершения преступления.
Однако, если при расследовании уголовного дела остались невыясненными обстоятельства совершения преступления, существенно нарушены требования закона, прокурор обязан возвратить уголовное дело для дополнительного расследования с письменными указаниями, несмотря на “затягивание” производства по нему. Не следует забывать, что преступление должно быть раскрыто не только быстро, но и полностью, а если в ходе расследования нарушены требования о всесторонности, полноте и объективности исследования обстоятельств дела, такой результат не наступает.
Осуществление прокурором полномочий по возвращению уголовных дел для дополнительного расследования не должно и не может искусственно сдерживаться ведомственными интересами. Так, сложилось мнение, что если прокурор возвращает уголовные дела для дополнительного расследования, то это фактически означает подготовку оснований для внесения представления. Безусловно, и такое понимание института возвращения прокурором уголовных дел для дополнительного расследования (как метода воспитания следственных работников) имеет некоторое значение. Однако, прежде всего, указанный институт направлен на неуклонное соблюдение законности органами предварительного расследования.
УПК РФ в п. 15 ч. 2 ст. 37 закрепляет полномочие прокурора общего характера по направлению уголовных дел для дополнительного расследования. Кроме того, такого рода деятельность прокурора урегулирована, в зависимости от формы окончания расследования, и другими нормами УПК (п. 3 ч. 1 ст. 221; п. 2 ч. 1 ст. 226; п. 2 ч. 5 ст. 439).
Письменная форма направления прокурором уголовных дел для дополнительного расследования – постановление (ч. 4 ст. 221 УПК). Здесь возникает проблема уведомления обвиняемого о таком решении. Если в случаях возобновления предварительного следствия в порядке, установленном ст. ст. 211, 214 УПК, законодатель прямо предусмотрел необходимость довести решение до сведения обвиняемого, то в случаях возвращения уголовного дела для дополнительного расследования закон не обязывает прокурора направлять кому бы то ни было копию постановления либо уведомление о возвращении уголовного дела.
Между тем, на наш взгляд, необходимость в законодательном закреплении такого рода положения есть. Очевидно, что решение прокурора о возвращении уголовного дела для дополнительного расследования существенным образом затрагивает право обвиняемого на защиту, а потому обусловливает необходимость вручения копии постановления обвиняемому, чтобы он смог подготовиться к защите, а также, что не исключено, оказать реальную помощь при исследовании обстоятельств, подлежащих установлению в ходе дополнительного расследования. Не претендуя на бесспорность сказанного, считаю, что, во всяком случае, обвиняемый должен быть уведомлен о таком важном с процессуальной точки зрения решении если не копией постановления о возвращении уголовного дела, то письмом.
Касаясь вопроса о влиянии прокурора на совершенствование предварительного расследования, необходимо обратить внимание на два важных обстоятельства. К первому из них относится своевременность и обоснованность направления уголовных дел для производства дополнительного расследования. Второе касается вопроса о содержании указаний прокурора органам предварительного расследования и их обязательности для исполнения.
В соответствии с ч. 1 ст. 221 УПК время рассмотрения прокурором уголовного дела, поступившего с обвинительным заключением, ограничивается пятью сутками. Если уголовное дело не представляет сложности, этого срока вполне достаточно. Однако нередко это сделать не просто, если дело сложное. Систематический и активный прокурорский надзор за расследованием, обсуждение его хода в конечном итоге позволят прокурору накопить дополнительную информацию, что, в свою очередь, сократит сроки рассмотрения уголовного дела, поступившего с обвинительным заключением. Зачастую прокурорами практикуется такой метод организационного (не процессуального) характера, как беседа со следователем, в ходе которой выясняется сущность предъявленного обвинения и комплекс доказательств по делу. Его использование особенно эффективно в сочетании с изучением, проверкой, сопоставлением прокурором лично всех материалов уголовного дела.
Однако проблемы, связанные со сроком рассмотрения прокурором уголовного дела, поступившего с обвинительным заключением, осложняются, если говорить о надзорной деятельности прокурора в целом, при реализации полномочий в других отраслях надзора. Один из путей решения трудностей – увеличение срока рассмотрения дела, поступившего с обвинительным заключением.
Структура уголовного процесса такова, что каждое процессуальное действие логически подготавливает исполнение последующего. Увеличение срока ознакомления прокурора с делом создаст возможность тщательно знакомиться с материалами уголовного дела лично. О том, что такого рода положение не лишено смысла, свидетельствует нормативное положение, предусмотренное ч. 3 ст. 227 УПК, которое для аналогичной деятельности суда по изучению материалов поступившего в суд уголовного дела предусматривает срок в 30 и 14 суток.
Производство дополнительного расследования после возвращения уголовного дела прокурором протекает, в целом, в тех же процессуальных формах, что и расследование, производившееся до направления дела прокурору с обвинительным заключением. Однако это не означает, что в ходе дополнительного расследования не возникают процессуальные проблемы, свойственные именно дополнительному расследованию.
Одна из таких проблем связана с исчислением срока предварительного следствия. В соответствии с ч. 6 ст. 162 УПК в случае возвращения прокурором уголовного дела для производства дополнительного следствия срок дополнительного следствия, установленный прокурором, не может превышать одного месяца с момента поступления дела следователю. Дальнейшее продление срока производится на общих основаниях.
Очевидно, что установление прокурором срока дополнительного следствия не может рассматриваться как особая, упрощенная форма его продления. Зачастую на практике прокурор реализует право, установленное ч. 6 ст. 162 УПК, только по истечении срока так называемого первоначального предварительного следствия. С такого рода подходом трудно согласиться, поскольку он основан на неправильном, на наш взгляд, толковании положений ст. 162 УПК. Очевидно, что уголовно-процессуальный закон, регулируя вопросы, связанные с исчислением сроков предварительного следствия, дает лишь тот рубеж, по достижении которого предварительное следствие не может продолжаться без продления его сроков. Иными словами, срок предварительного следствия всегда равен тому промежутку времени, за который было закончено предварительное следствие, а не двум месяцам, а потому не может идти речи и о каком-либо остатке срока предварительного следствия.
Именно по этой причине закон в ч. 6 ст. 162 УПК установил новый срок для уголовных дел, возвращенных для производства дополнительного следствия, предоставляя право прокурору самому определять его продолжительность в пределах одного месяца. Таким образом, ст. 162 содержит положение о двух независимых друг от друга сроках предварительного следствия – первоначальном и дополнительном.
Важнейшей особенностью дополнительного расследования является то, что объем и характер процессуальных действий определяется здесь не только лицом, осуществляющим расследование, но и прокурором. Он обязан дать указания об установлении обстоятельств, имеющих значение для дела. Очевидно, что указание рассчитано на устранение нарушений закона и исполнение его лицом, осуществляющим расследование.
Эффективность института возвращения прокурором уголовного дела для дополнительного расследования определяется совокупностью ряда условий, к числу которых относятся: своевременность указаний; правильный и обоснованный выбор указаний при изучении поступившего с обвинительным заключением уголовного дела; тактическая выверенность указаний с точки зрения очередности следственных действий при производстве дополнительного следствия. Имеют ли те или иные указания прокурора императивный характер или допускают возможность для следователя действовать самостоятельно? Очевидно, что он обязан как выполнить указания прокурора, так и сам избирать пути расследования. Проблема же заключается в несколько ином. Уголовно-процессуальное законодательство предусматривает возможность следователя обжаловать решения прокурора. Однако закон не содержит прямого указания на возможность обжалования решения прокурора о направлении уголовного дела для дополнительного расследования, приостановив его исполнение. Неверно было бы полагать, что следователя необходимо наделить правом не согласиться с решением прокурора о направлении дела для дополнительного расследования, направить свои возражения вышестоящему прокурору, приостановив производство дополнительного следствия, поскольку следователь – лицо процессуально самостоятельное. Действительно, следователь наделен законом возможностью приостановить исполнение некоторых указаний прокурора согласно ч. 3 ст. 38 УПК. Но не в целом решения о возвращении уголовного дела для дополнительного расследования.
Порядок контроля за исполнением указаний по уголовным делам, возвращенным для дополнительного расследования, не должен, очевидно, отличаться от обычных форм и методов надзора прокурора за расследованием уголовных дел. Что касается особенностей, то в данном случае это более строгий контроль за сроками исполнения указаний прокурора, так как указанное обстоятельство напрямую связано со сроками расследования уголовного дела.
Можно рекомендовать лицу, осуществляющему дополнительное расследование, составить план выполнения указаний прокурора. Надзирающий прокурор, а также начальник следственного отдела должны установить контроль над выполнением плана. Как справедливо отмечает М. Токарева: “Своевременная дача письменных указаний по уголовному делу еще не означает, что выявленная прокурором ошибка или нарушение по делу будут исправлены.
Требуется налаженная система учета и контроля исполнения данных указаний, только в этом случае указания прокурора приобретают реальную силу” . Если исполнение некоторых указаний прокурора в силу тех или иных причин невозможно, то об этом следует сообщить ему в письменной форме.
——————————–
Характер, причины и способы устранения ошибок в стадии предварительного следствия. М.: ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка, 1990. С. 65.
Новости Политика
17.12.2015
Новости , Кратко , Популярное
Архив
Прокурорам скоро могут вернуть право закрывать сомнительные уголовные дела Верховный суд одобрил поправки в УПК
Прокуроры в ближайшее время могут вновь получить возможность самостоятельно закрывать сомнительные и «сырые» уголовные дела, которые передают им для утверждения и направления в суд следователи. Верховный суд России поддержал законопроект с соответствующими поправками. По мнению юристов, это поможет поднять качество следствия, которое заметно упало в последние годы, и повысит уровень российского правосудия в целом. Сейчас нередки случаи, когда «сырое» дело едва ли не годами «блуждает» между следствием и прокуратурой.
Как пишут «Известия», поводом для создания законопроекта стала неоднозначная ситуация во взаимоотношениях между прокуратурой и следствием при расследовании уголовных дел. В 2007 году был создан Следственный комитет, после чего у прокуроров отобрали полномочия возбуждать и закрывать уголовные дела. Сейчас прокуроры надзирают за следствием, в случае нарушений могут отменить постановление о возбуждении дела или порекомендовать прекратить уголовное преследование за отсутствием доказательств или состава преступления.
Если при утверждении уголовного дела по окончании расследования прокурор видит, что дело «сырое» или велось с нарушениями, он может лишь вернуть его обратно для дополнительного расследования и устранения нарушений. В итоге многие уголовные дела, возбужденные по сомнительным основаниями или с нарушениями, годами кочуют между следствием и прокуратурой или находятся в подвешенном состоянии – их и не закрывают, и не расследуют.
Во время недавнего послания Федеральному собранию президент Владимир Путин отметил низкую эффективность следствия по экономическим делам. По его данным, за 2014 год из почти 200 тыс. уголовных дел до суда дошло лишь каждое пятое. Еще 15 тыс. из них развалились в суде. Таким образом, приговором закончились лишь 15% изначально возбужденных дел. Владимир Путин призвал прокуратуру активно использовать все имеющиеся у нее инструменты контроля за качеством следствия – закрывать неправомерно возбужденные дела, не допускать передачи в суд «сырых» дел, не поддерживать сомнительные обвинения в суде.
В поправках в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) предлагается дать прокурорам больше полномочий по контролю за следствием. Для этого ст. 221 УПК дополняется пунктом о том, что прокурор может сам закрывать уголовные дела. Если поправка будет принята, прокуроры смогут закрыть дело, например, в случае раскаяния обвиняемого по нетяжким преступлениям, из-за отсутствия состава преступления, по истечению сроков давности или если дело было возбуждено в отсутствие заявления от потерпевшего. Верховный суд уже направил в профильный комитет Госдумы по гражданскому, уголовному и процессуальному законодательству положительный отзыв. Принятие этого проекта защитит права тысяч граждан, в отношении которых необоснованно возбудили уголовные дела, считают в Верховном суде. Также это повысит качество предварительного следствия и, в конечном счете, эффективность правосудия.
Бывший зампрокурора Москвы, депутат Госдумы Юрий Синельщиков согласен с позицией Верховного суда. «Сейчас складывается такая ситуация, когда прокурору присылают дело с обвинительным заключением, он не видит в нем состава преступления, но закрыть дело не может, – рассказал Синельщиков, который сейчас занимает пост зампреда в комитете Госдумы по гражданскому и уголовному законодательству. – Дело приходится возвращать следователю на доработку. Через пять дней следователь присылает это же дело, но в другой редакции, и таким образом дело ходит по кругу. В Москве сейчас есть случай, когда гражданин, которого избила полиция, сам стал обвиняемым – прокурор уже целый год безуспешно добивается прекращения дела».
По словам Синельщикова, зачастую прокурорам приходится утверждать заведомо сомнительные дела, чтобы они больше не возвращались к следователю и ушли в суд. Уже в суде прокуратура отказывается поддерживать по нему обвинение и суд оправдывает обвиняемого.
По словам адвокатов, прокуроры, помимо того что исправляют процессуальные ошибки следствия, зачастую становятся единственным «фильтром», который не пропускает в суд дела, возбужденные по сомнительным обстоятельствам.
«Надзорное ведомство работает как корректор, обращая внимание следствия на ошибки, которые оно допустило, но подчас такими ошибками является грубая фальсификация доказательств со стороны следствия, – пояснил адвокат Иван Миронов. – В последние годы резко упало качество следствия, что отчасти связано с отсутствием должного контроля и возможностей у прокуратуры прекращать дело».
По словам Миронова, сейчас следователи понимают, что, даже если в обвинении найдутся серьезные несоответствия, дело им вернут для исправления ошибок. И опасности, что дело закроют, нет. Если же поправка будет принята, следователям придется внимательнее относиться к своей работе. «Это очень нужный законопроект, который улучшит качество следствия и усилит ответственность как следователей, так и надзорных органов», – подчеркнул адвокат. Все эксперты сходятся в том, что прокуратура от изменений только выиграет: «Получается, что вся судьба расследования будет зависеть от прокурора».
Примечательно, что сам автор законопроекта Константин Цыбко сам давно является фигурантом уголовного дела о взятке. В декабре 2014 года СКР предъявил ему обвинение по двум эпизодам преступлений по ч. 6 ст. 290 УК («Получение взятки»). По первому эпизоду Цыбко обвиняется в том, что, будучи сенатором, взялся за 17,5 млн рублей помочь в назначении на пост главы администрации Озерского округа под Челябинском своего знакомого, Евгения Тарасова. В другом случае, по версии следствия, Цыбко получил от магнитогорского предпринимателя Олега Лакницкого взятку в 10 млн рублей за лоббирование его бизнес-интересов. Сейчас уголовное дело Цыбко рассматривается в суде.
25 июня этого года сенатор был лишен иммунитета. Однако полномочия сохранил и 24 сентября 2015 года внес указанный законопроект. А еще через шесть дней, 30 сентября, его полномочия прекратились, и на посту сенатора от Челябинской области его сменил Олег Цепкин.
Москва, Зоя Березина
Москва. Другие новости 17.12.15
Екатеринбургский журналист сегодня задаст вопрос Путину про поселок Серебрянка. / На Южном Урале экс-председателя избиркома за фальсификацию выборов наказали штрафом. / ФРС США повысила ключевую ставку впервые за 9 лет. Решение может негативно отразиться на развивающихся экономиках. Читать дальше
Прокуратура вернула дело на доследование в полицию сроки
Ленивые следователи, бюрократия и бесконечные проверки: бывший прокурор, который надзирал за следствием в Сибири и Московской области, а теперь перешел в адвокатуру, рассказал «Медиазоне» о своей работе и карьерном росте.
Как надзирают на следствием
Суть нашей работы такова, что прокурор проверяет законность действий. И если в регионе много историй попадают в прессу, это говорит не о том, что все плохо, а что работают все органы — не только на выявление преступлений, но и на противодействие преступлениям в правоохранительных органах.
Объем работы огромный, если кратко, то это надзор за возбуждениями уголовных дел, за отказами в возбуждении и ходом следствия, то есть за сроками [проведения следственных действий]. В Сибири я в шесть часов вставал и в шесть уходил с работы, а в Московской области постоянно до одиннадцати сидел и в выходные радовался, что могу поспать подольше перед тем, как пойду на работу. Это отчеты, проверки административно задержанных — [для этого] надо в милицию ездить. Днем я обычно решал насущные задачи, а вечером уже проверял уголовные дела.
Прокурорам поступает много жалоб на незаконное преследование, на милицейский беспредел. Надо проверять, обоснованы они, или нет, запрашивать дела. Но здесь вопрос статистики: если, например, в прошлом году мы удовлетворили семь жалоб, [в этом году] можно сделать небольшой прирост. Но если [прирост] будет большой — с нас спросят, куда мы смотрели и почему допустили нарушение. И прокурора [района] поднимут на совещании, где все областные прокуроры и начальники отделов собираются и слушают отчеты.
Политика здесь такая: удовлетворенные жалобы означают отсутствие надзора. Если полицейские кого-то избили, значит, профилактика не проводилась, мы должны были представления вносить и требования. Почему-то все спрашивают с прокуратуры.
Иногда жалобы приходится удовлетворять. Вот, допустим, человек через год пожаловался на отказ в возбуждении дела — нельзя же написать, что я вчера, перед жалобой, его отменил, пишешь — ваша жалоба удовлетворена, постановление отменено.
Как проверяют отказ в возбуждении дела
А так — поступает, допустим, постановление об отказе в возбуждении дела, мы смотрим материалы, а там неполная проверка. Нужно провести еще какие-то действия и тогда уже можно будет говорить, что проверка проведена в полном объеме и оснований для возбуждения дела нет. Или они есть. Но ведь бывает, что надо опросить свидетеля, а его просто нет. Все же ограничены по срокам [проверки], бывает, что по несколько раз решения отменяется по таким основаниям. Бывает, что [следователи] просто не успевают провести проверку из-за большого объема работы.
У прокуратуры есть еще такой показатель — выявление укрытых преступлений. И вот отказ в возбуждении дела — один из способов их укрыть. Тогда мы смотрим основания для отказа и проводим встречную проверку: обзваниваем людей или вызываем их к себе и проверяем, действительно ли они говорили, что написано [в отказе]. Бывает, человек говорит, что его попросили так сказать. Это вопиющие случаи, но они имеют место. Тогда прокуратура выносит требование возбудить уголовное дело, но следствие его может и не выполнить, и придется это решение обжаловать у их руководства.
Вообще следователи могут лениться, нет инициативы из-за маленькой зарплаты, в каждом случае это индивидуально. Ну почему вот это дело расследуется плохо, а это — хорошо? У полицейского [следователя] часто стоит задача — закрыть квартал, какой-то отчетный период. Вот у них какие-то дела уходят, они ими занимаются, а долгоиграющие перекидывают на следующий месяц. При этом в УПК же есть статья 6.1 — разумный срок уголовного судопроизводства. В Европейский суд по правам человека пошли иски из-за нарушения этих разумных сроков, и после этого по ведомствам пошло: вносите требования по этой статье.
Коррупцию мы не выявляем, у нас нет оперативных подразделений, этим занимается их внутренняя служба собственной безопасности. Если и кажется по документам, что может быть какая-то коррупционная составляющая, то… Ну, там сидят люди с высшим юридическим образованием, голословно человека обвинять в коррупции некорректно — ты его не поймал за руку. Но можно написать представление или информационное письмо, связаться с МВД, сказать что есть проблема. Но это уже на уровне прокурора района минимум решается.
«Все будут работать, чтобы был обвинительный приговор»
Со следователями мы лично контактируем. Они заходят, на какие-то вопросы отвечают, чтобы нам не писать бумагу, или хотя бы для себя — разобраться. Указания им можно давать и карандашом на постановлениях. Это экономит время, вот представьте: прокурору принесли сто материалов, допустим, все — незаконные. Он садится их печатать и теряется на сутки минимум, а если на половине быстро карандашом раскидать: здесь доделайте, тут, то сильно быстрее получается. Но тут страдает статистика, прокурор уже не сможет написать, что отменил сто постановлений — получается, немного жертвует карьерой ради продуктивности.
Если дело возбуждено, то закрывать его уже никому не выгодно — все будут бороться, даже если есть основания для прекращения. Система правосудия такова, что если нет состава [преступления], то все равно не надо прекращать дело.
Думаю, это такая политика: вот человека преследовали, может, даже посадили в СИЗО, а потом общественные защитники скажут, что он просто так сидел. И пока есть силы и возможности, все будут работать, чтобы был обвинительный приговор. Потому что оправдание будет значить, что не было прокурорского надзора: спросят, куда вы смотрели, товарищи? Возбуждения ведь проходят через прокуратуру, она же в суде представляет обвинение.
Если следователь прекратил дело за отсутствием состава преступления, его же и накажут — столько проверок будет, даже по его линии: почему человека преследовал, почему не сделал нужные выводы в самом начале? На такие вопросы и не ответишь. Принципиально надо найти виноватого. У МВД и СК это будет следователь, у прокуратуры — прокурор из-за отсутствия надзора.
Хотя вообще в идеале дела и возбуждаются, чтобы установить все обстоятельства и прийти к обоснованному решению, прекращать их или нет. Уголовно-процессуальный кодекс вообще написан шикарно, но закончить все дела в соответствии с ним невозможно. Понятно, что они обычно более или менее приведены в порядок, но чтобы полностью — я таких дел не знаю. Вот протокол допроса должен быть: вопрос-ответ, вопрос-ответ, а у нас все допросы идут сплошным текстом, и это плохо.
Я уже как адвокат прихожу к следователю, он такой [говорит моему подзащитному] — рассказывайте. Я говорю: мы не будем, вы задавайте вопросы, и наше право потом — обжаловать, может у вас вопросы наводящие будут или у вас обвинительный уклон, а вы же должны устанавливать обстоятельства, не обвинять. В этом плане, наверное, ФСБ лучше всех работает, у них четко: вопрос-ответ и вопросы продуманные.
За ФСБ редко надзирать приходится, как правило, этим занимается прокуратура субъекта [федерации], там у них есть отделы по надзору за спецслужбой с соответствующим доступом к секретности.
Карьера прокурора
Какое подразделение лучше — это индивидуально, платят одинаково. Гособвинение завязано с судом — до скольки суд работает, столько они и работают. А надзор — сколько жалоб тебе пришло, столько ты и разгребай.
Карьерный рост — вообще провокационный вопрос, даже для анонимного разговора. Думаю, если посмотреть родственные и другие связи прокуроров районов, то все станет понятно. Бывает, в прокуратуре сын генерала карьеру делает, бывает, кто-то по объявлению пришел. В остальном это еще и вопрос команды, насколько я знаю, если меняется прокурор области, то его люди становятся прокурорами районов, а те, кто был на их местах, уходят в аппарат и теряют реальную власть, занимаются статистикой. Это было бы хорошо на начальном уровне: уйти в аппарат и там карьеру делать. А [уходить туда] с должности прокурора района — уже нет.
Про взятки тоже надо спрашивать минимум у прокуроров района. Я свечку не держал, наверное, какие-то вопросы решаются, но это на уровне предположений. Хотя из моих коллег я единственный на работу пешком ходил. На прокурора района есть смысл выходить, он скажет [подчиненным], и никто спрашивать не будет. А на помощника прокурора же и могут доложить, та же милиция скажет, что с ним что-то не так.
«У Следственного комитета все совсем безобразно»
Сейчас, со стороны, кажется, что беспредела намного больше, что он везде. Когда я работал в прокуратуре, казалось — ну, у нас почти все законно, сейчас подравняем. Но там ты не сталкиваешься с людьми, тебе приходят бумаги, ты бумаги и оцениваешь, тебе люди не говорят, в какую ситуацию они попали и что претерпели от полиции и Следственного комитета.
Надзор еще иногда участвует в заседаниях по мере пресечения. И я ходил, и, бывало, выступал против ареста, которого требовал следователь. В Сибири еще судья был классный — и профессионал, и как мужик рассуждал правильно. В Москве же на процессе прокурор бубнит «считаю обоснованным, бу-бу-бу», и я тоже такой тактики изначально придерживался. А тот судья спрашивал — а чем обосновано-то все это? Вы хоть обоснуйте, говорил, поддержите. И это приятно, так сам процесс правильно построен. Даже арестант понимает — прокуратура не просто мямлит, а что-то обосновывает.
Иногда кажется, что в полиции уровень профессионализма выше, чем у СК, эти вообще наобум дела загоняют, очень много беспредела, на них и жаловаться сложнее — у них меньше статистики, которую им прокуратура может подпортить. Хотя, насколько я знаю, в одной из прокуратур в Московской области был такой конфликт, что даже заместителя прокурора не пускали в комитет, приходилось из областной прокуратуры приезжать и разбираться.
Как адвокат уже могу сказать, что у Следственного комитета все совсем безобразно. Ведь если человека осудили и все грамотно сделали, даже если он вину не признает, в душе-то он понимает — все доказали и деваться некуда. А если по беспределу посадили, человек не понимает, за что. Комитет вообще сильно изменился после выделения из прокуратуры. Раньше на совещаниях как было: надзор свободен, следствие — останьтесь. Был большой коллектив, много направлений, и не хотелось за одно из них краснеть. А теперь там начальник помогает своим.
Раз в неделю наши авторы делятся своими впечатлениями от главных событий и текстов
Капитан Рахаев, вернувшийся из мертвых
Что делать, если доказать преступление невозможно, а оправдать невиновного не позволяет традиция российской судебной системы?
Руслан Рахаев. Фото: Ксения Гагай
В Карачаево-Черкесии длится эпопея вокруг уголовного дела против экс-начальника ОВД Черкесска Руслана Рахаева. Вот уже пять лет следователи и прокуратура в суде не могут доказать виновность Рахаева. Стремясь довести измотавший всех процесс до точки, однако, не желая ломать «традицию», не предполагающую оправдания, судьи и прокуроры идут на отчаянные и сомнительные с точки зрения закона шаги.
Напомним, капитана полиции Руслана Рахаева обвиняют в смерти задержанного Дахира Джанкезова, который скончался в здании ОВД Черкесска 7 октября 2011 года. По версии следствия, начальник ОВД Рахаев насмерть забил задержанного в своем кабинете. Уголовное дело строится на показаниях подчиненных Рахаева — оперативников Биджиева, Байкулова, Тамова, Братова и участковых Каппушева и Тазартукова. Именно они накануне вечером задержали Джанкезова, который находился в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, отвезли его в опорный пункт полиции на безлюдной окраине города и «работали» с ним всю ночь. Утром 7 октября они доставили Джанкезова в здание ОВД. В 13.20 врачи «скорой помощи», вызванные в отдел, констатировали смерть Джанкезова. Как впоследствии установила судмедэкспертиза, у погибшего были переломаны все ребра, отбиты внутренние органы, проломлена грудина. Опера, все как один, дали показания на своего начальника — капитана Руслана Рахаева.
С самого начала это уголовное дело стало обрастать скандальными подробностями. Одна из них — обстоятельства задержания Рахаева. На тот момент Рахаев был новичком в республике: за месяц до этого его перевели из соседнего региона, где он служил в управлении собственной безопасности МВД. Позиция же начальника ОВД республиканской столицы — хлебная и влиятельная, особенно в такой маленькой республике, как КЧР, где все должности давно и прочно распределены между соперничающими кланами. Назначение чужака, да еще и особиста, было воспринято в штыки местными элитами. Когда в здании ОВД умер задержанный, капитана срочно задним числом уволили из правоохранительных органов и завели на него уголовное дело.
Когда Рахаев понял, в какой переплет попал, он сбежал, надеясь в бегах собрать доказательства своей невиновности. Скрывался на квартире у родственников в Нальчике. Впрочем, его местонахождение быстро установили через прослушку телефонов. Было принято решение Рахаева брать. В ходе собственного расследования «Новой» удалось установить, что вместо простых оперативников, которые должны были бы задержать капитана, на адрес, где скрывался Рахаев, был отправлен спецназ ФСБ. При этом, согласно заявке, «тяжелые» были отправлены для «уничтожения боевиков». По сведениям «Новой», заявка пришла из МВД КЧР. Однако таким образом избавиться от капитана не удалось. 15 лет безупречной службы в МВД сделали свое дело: отчаянно обзванивая коллег, Рахаев сумел остановить штурм, когда двери его квартиры уже были заварены сваркой, когда «тяжелые» готовились забросать квартиру гранатами. Фактически он вернулся из мертвых.
Рахаева арестовали и отправили в Черкесск. Любопытно, что при оформлении ареста в судебных документах ни слова не было сказано об обстоятельствах задержания капитана. Согласно постановлению о мере пресечения, Рахаев был задержан полицейскими в Черкесске.
В 2012 году дело было передано в Черкесский городской суд, в 2013 году был вынесен обвинительный приговор: 13 лет колонии строгого режима. Однако Верховный суд Карачаево-Черкесии отменил этот приговор, освободил Рахаева под подписку о невыезде и вернул дело на доследование. Одну из главных ролей в этом событии сыграла независимая судебно-медицинская лаборатория под руководством легендарных судмедэкспертов Владимира Щербакова и Евгения Николаева, известных борцов с фальсификациями медицинских документов. Проведя собственную экспертизу, они неопровержимо доказали: травмы, несовместимые с жизнью, Джанкезов получил именно в то время, когда с ним «работали» оперативники. О чем Евгений Николаев и свидетельствовал в Верховном суде.
Дело вернули на доследование, и в июне 2015 года в Черкесском городском суде начался второй судебный процесс по делу капитана Рахаева. К тому времени у него появился новый защитник — адвокат Петр Заикин, предоставленный ему правозащитным фондом «Общественный вердикт». Процесс длился полтора года, шел тяжело, главные свидетели (опера) все больше путались в своих показаниях, а новые экспертизы, гораздо более удобные для следствия, ясности не добавили.
Неожиданно под занавес процесса в ходе прений прокурор Солтан Макашев заявил: «Допускаю, что оперативники при нахождении Джанкезова в опорном пункте… могли применить физическое насилие к Джанкезову… и полагаю, что по результатам судебного следствия материалы в этой части должны быть выделены и направлены для принятия решения… в СУ СК РФ по КЧР».
Картина получалась абсурдной: с одной стороны, на показаниях оперативников строится все дело; с другой стороны, уже и прокурор, засомневавшись в правдивости их слов, требует возбудить уголовное дело против этих людей.
3 ноября 2016 года судья Черкесского городского суда Атаев принял решение вернуть дело Рахаева на очередное доследование — в силу наличия «непреодолимых противоречий», которые препятствуют вынесению законного приговора.
Целый ряд противоречий, перечисленных в постановлении, так и не разрешенных за пять лет следствия и суда, заставили судью Атаева усомниться в «достоверности показаний» оперативников и сделать вывод о возможной причастности к смерти Джанкезова «иных виновных лиц».
В ответ городская прокуратура подала апелляционную жалобу в Верховный суд КЧР, требуя отмены решения судьи Атаева. Однако 23 декабря 2016 года судья Верховного суда КЧР Науруз Лепшоков полностью согласился с доводами судьи Атаева и оставил решение в силе.
И тут с делом начали происходить интересные метаморфозы. Согласно закону, после вступления в силу решения суда о возвращении дела на доследование, уголовное дело идет в прокуратуру, а оттуда — обратно в следственный комитет. Однако прокуратура Карачаево-Черкесии так и не вернула дело Рахаева в следственный комитет. Вместо этого первый заместитель прокурора КЧР Михаил Шабунин, игнорируя решение судьи Верховного суда КЧР Лепшокова, отправил кассационную жалобу в президиум Верховного суда КЧР. В своем определении Шабунин просил отменить решения городского суда и апелляционной инстанции Верховного суда о возврате дела Рахаева на доследование. По мнению первого зампрокурора КЧР, обстоятельства смерти Джанкезова полностью подтвердились, поэтому необходимо без всякого доследования направить дело для рассмотрения в городской суд, просто изменив состав судей.
В феврале 2017 года судья кассационной коллегии Верховного суда Заур Каракетов неожиданно согласился с Михаилом Шабуниным. Собственно говоря, в самом этом факте нет ничего особенного: судебная власть по Конституции РФ является независимой, и каждый судья имеет право на свое собственное мнение. Однако удивительна мотивировка судьи Каракетова: «Обстоятельства совершения преступления Рахаевым Р.Б., а именно: причинение им тяжких телесных повреждений Джанкезову Д.Ю. за несколько минут до наступления его смерти, в ходе судебного разбирательства полностью установлены», — пишет он в своем постановлении. То есть судье Каракетову за несколько дней самостоятельно удалось сделать то, что не удалось за пять лет ни следственной бригаде, расследовавшей дело, ни стороне обвинения в суде. Он полностью установил обстоятельства смерти Джанкезова и доказал виновность Руслана Рахаева! Если это решение Каракетова вступит в силу, ни о каком доследовании речи уже не будет, уголовное дело в прежнем виде опять вернется на рассмотрение в городской суд, только уже с иным составом судей. И все пойдет по третьему кругу и опять надолго.
За годы, пока длится следствие и суды, в большой семье Рахаева произошли перемены: кто-то женился, кто-то развелся, кто-то родился, кто-то умер. И только у Руслана все по-прежнему. С той лишь разницей, что, когда все это началось, он был крепким молодым парнем, а сейчас — седой безработный мужчина под сорок, который живет на пенсию матери.
Заседание Верховного суда КЧР по делу Руслана Рахаева состоится 9 марта.
Прокуроры смогут сами закрывать уголовные дела
Уже в ближайшее время прокуроры могут вновь получить возможность самостоятельно закрывать сомнительные и «сырые» уголовные дела, которые передают им для утверждения и направления в суд следователи. Верховный суд поддержал законопроект с соответствующими поправками, которые были внесены сенатором Константином Цыбко, который сегодня уже лишен статуса члена СФ. По мнению экспертов, это новшество изменит расстановку сил в уголовном производстве в пользу прокуратуры и позволит поднять качество следствия.
Поводом для законопроекта стала неоднозначная ситуация во взаимоотношениях между прокуратурой и следствием при расследовании уголовных дел. В 2007 году был создан Следственный комитет, после чего у прокуроров отобрали полномочия возбуждать и закрывать уголовные дела. Сейчас прокуроры надзирают за следствием, в случае нарушений могут отменить постановление о возбуждении дела или порекомендовать прекратить уголовное преследование за отсутствием доказательств или состава преступления.
Если при утверждении уголовного дела по окончании расследования прокурор видит, что дело «сырое» или с нарушениями, он может лишь вернуть его обратно для дополнительного расследования и устранения нарушений. Это приводит к тому, что многие уголовные дела, возбужденные по сомнительным основаниями или с нарушениями, годами кочуют между следствием и прокуратурой или находятся в подвешенном состоянии — их и не закрывают, и не расследуют.
Во время недавнего послания Федеральному собранию президент Владимир Путин отметил низкую эффективность следствия по экономическим делам. По его данным, за 2014 год из почти 200 тыс. уголовных дел до суда дошло лишь каждое пятое. Еще 15 тыс. из них развалились в суде. Таким образом, приговором закончились лишь 15% изначально возбужденных дел. Владимир Путин призвал прокуратуру активно использовать все имеющиеся у нее инструменты контроля за качеством следствия — закрывать неправомерно возбужденные дела, не допускать передачи в суд «сырых» дел, не поддерживать сомнительные обвинения в суде.
В поправках в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) Константин Цыбко предлагает дать прокурорам больше полномочий по контролю за следствием. Для этого он предлагает дополнить ст. 221 УПК пунктом о том, что прокурор может сам закрывать уголовные дела. Если поправка будет принята, прокуроры смогут закрыть дело, например, в случае раскаяния обвиняемого по нетяжким преступлениям, из-за отсутствия состава преступления, по истечению сроков давности или если дело было возбуждено в отсутствие заявления от потерпевшего.
Верховный суд уже направил в профильный комитет Госдумы по гражданскому, уголовному и процессуальному законодательству положительный отзыв.
«Предлагаемое расширение полномочий прокурора — одно из необходимых средств обеспечения прав обвиняемого, конституционного принципа равенства граждан перед законом и судом, — говорится в отзыве за подписью зампредседателя ВС Владимира Давыдова. — На основании изложенного представленный законопроект Верховным судом РФ поддерживается, замечаний и предложений по нему не имеется».
По мнению Давыдова, принятие этого проекта защитит права тысяч граждан, в отношении которых необоснованно возбудили уголовные дела. Также, по его словам, это повысит качество предварительного следствия и, в конечном счете, эффективность правосудия в целом.
С ним согласен и бывший зампрокурора Москвы, депутат Госдумы Юрий Синельщиков.
— Сейчас складывается такая ситуация, когда прокурору присылают дело с обвинительным заключением, он не видит в нем состава преступления, но закрыть дело не может, — рассказал «Известиям» Синельщиков, который сейчас занимает пост зампреда в комитете Госдумы по гражданскому и уголовному законодательству. — Дело приходится возвращать следователю на доработку. Через пять дней следователь присылает это же дело, но в другой редакции, и таким образом дело ходит по кругу. В Москве сейчас есть случай, когда гражданин, которого избила полиция, сам стал обвиняемым — прокурор уже целый год безуспешно добивается прекращения дела.
По словам Синельщикова, зачастую прокурорам приходится утверждать заведомо сомнительные дела, чтобы они больше не возвращались к следователю и ушли в суд. Уже в суде прокуратура отказывается поддерживать по нему обвинение и суд оправдывает обвиняемого.
По словам адвокатов, прокуроры, помимо того что исправляют процессуальные ошибки следствия, зачастую становятся единственным «фильтром», который не пропускает в суд дела, возбужденные по сомнительным обстоятельствам.
— Надзорное ведомство работает как корректор, обращая внимание следствия на ошибки, которые оно допустило, но подчас такими ошибками является грубая фальсификация доказательств со стороны следствия, — рассказал «Известиям» адвокат Иван Миронов. — В последние годы резко упало качество следствия, что отчасти связано с отсутствием должного контроля и возможностей у прокуратуры прекращать дело.
По словам Миронова, сейчас следователи понимают, что, даже если в обвинении найдутся серьезные несоответствия, дело им вернут для исправления ошибок. И опасности, что дело закроют, нет.
— А теперь им придется внимательнее относиться к своей работе, — пояснил адвокат. — Поэтому это очень нужный законопроект, который улучшит качество следствия и усилит ответственность как следователей, так и надзорных органов.
Все эксперты сходятся в том, что прокуратура от изменений только выиграет. По мнению адвоката Сергея Князькина, этот проект — отголосок старого противостояния прокуратуры и Следственного комитета.
— Это будет серьезным изменением баланса взаимоотношений следствия и прокуратуры, — рассказал «Известиям» адвокат Сергей Князькин. — О противостоянии между следствием и прокуратурой известно давно, и ярче всего оно проявилось в случае с «игорным делом», в котором были замешаны как раз представители подмосковной прокуратуры.
Князькин особо отметил, что изменения фактически наделяют прокуроров правом окончательного вердикта на любом этапе следствия.
— Получается, что вся судьба расследования будет зависеть от прокурора, — отметил адвокат.
Примечательно, что сам автор проекта Константин Цыбко давно является фигурантом уголовного дела о взятке. В декабре 2014 года СКР предъявил ему обвинение по двум эпизодам преступлений по ч. 6 ст. 290 УК («Получение взятки»). По первому эпизоду Цыбко обвиняется в том, что, будучи сенатором, взялся за 17,5 млн рублей помочь в назначении на пост главы администрации Озерского округа под Челябинском своего знакомого, Евгения Тарасова. В другом случае, по версии следствия, Цыбко получил от магнитогорского предпринимателя Олега Лакницкого взятку в 10 млн рублей за лоббирование его бизнес-интересов. Сейчас уголовное дело Цыбко рассматривается в суде.
25 июня этого года сенатор был лишен иммунитета. Однако полномочия сохранил и 24 сентября 2015 года внес указанный законопроект. А еще через шесть дней, 30 сентября, его полномочия прекратились, и на посту сенатора от Челябинской области его сменил Олег Цепкин. В октябре законопроект был одобрен на заседании комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству и был включен в план рассмотрения Госдумы на декабрь. Правовое управление ГД заключило, что Конституцию проект не нарушает, однако отметило ряд некорректных юридических формулировок в его тексте. К примеру, юристы Госдумы сочли, что поправки содержат ряд избыточных отсылок к нормам УПК, которые фактически повторяют друг друга.
Читайте далее:
Загрузка...
